Красотка 13 - Страница 42

Потом снова наступила короткая пауза. Кофейная кружка. Какое-то смутное воспоминание всплыло из глубин памяти. Энджи увидела огромную, коричневую в черную крапинку кружку. Теперь были слышны лишь шорохи и потрескивание, и Энджи представила, как маленькая девочка собирает всю свою волю в кулак, готовясь нарушить священный обет молчания.

Она снова заговорила:

— Мы несколько раз играли в чаепитие, а потом оделись пиратом и принцессой. Это было так интересно! Он знал столько забавных игр. Мы играли в них, пока мама и папа одевались. Каждую пятницу они ходили ужинать в ресторан. Они обычно целовали меня перед уходом, желали мне спокойной ночи и просили, чтобы я была хорошей девочкой и во всем слушалась модю. Во всем… — детский голосок задрожал. — Во всем, — печально добавила она, и снова раздалось шипение.

«Нельзя же все понимать так буквально», — подумала Энджи. Впрочем, маленькие дети всегда все понимают буквально. Модя? Почему двойник по имени Болтушка рассказывает о моде Билле? Все это было очень и очень давно. Только после того, как ее грудь начала конвульсивно вздрагивать, Энджи сообразила, что все это время сидела затаив дыхание, и стала лихорадочно хватать ртом воздух.

— Значит, в тот день модя сказал, что кое-что придумал. Он сказал, что ему надоело играть в пиратов и что принцессы больше любят лошадей, чем пиратов. «Ты любишь лошадей, принцесса Анжела?» — спросил он, и я ответила: «Да, конечно, я люблю лошадей. Все девочки любят лошадей». После этого он долго смеялся. Он предложил мне запрыгнуть к нему на спину и, опустившись на четвереньки, пополз по полу. Он ползал так до тех пор, пока я не закричала, что у меня кружится голова. И он сказал, что самые лучшие наездники обычно ездят на лошадях без седел, и нам с ним пришлось снять рубашки, чтобы у нас были голые спины. И я скакала на его голой спине, но теперь мне было трудно удержаться на нем.

Энджи почувствовала, что у нее пересохло во рту. От ужаса сдавило горло. Ей хотелось остановить кассету, но голосок девочки был таким чистым и невинным, что она заставила себя дослушать до конца.

— Он сказал: «Я боюсь, что ты можешь упасть с лошади, моя принцесса», и он засмеялся, и мы оба упали на пол. Я хихикала над ним, ведь он лежал, задрав вверх свои копыта. А потом он сказал, что знает игру поинтереснее. Он спросил, хочу ли я, чтобы он мне показал, как на лошадях ездят большие девочки. Я сказала, что хочу, потому что мне уже становилось скучно. И он показал мне. А потом сказал, что я теперь тоже стала большой девочкой.

После этого наступила долгая пауза. У Энджи в голове теснилось множество вопросов. Модя? Как он мог сделать это? Вот ублюдок! Она почувствовала, как слезы покатились по ее щекам. Она оплакивала несчастную маленькую девочку с ее ужасной, мучительной тайной.

Энджи снова услышала голос девочки. Он был тихим и необычайно серьезным:

— Мне не очень понравилась новая игра. Он сказал: «Перестань плакать, как маленький ребенок. Принцессы не плачут. В следующий раз уже не будет больно». А потом он обжег меня маленьким кусочком ада и заставил пообещать, что я никому не расскажу про нашу игру. И то же самое повторилось в следующий раз, а потом еще и еще.

Запись закончилась. В конце пленки снова послышались шипение и треск.

В следующий раз, а потом еще. О боже! Сколько же раз все это повторялось? Каждую пятницу в течение четырех лет? Прямо под носом у ее родителей?

Энджи закатала рукав блузы и посмотрела на небольшую ранку, которая неизвестно откуда появилась в тот день, когда к ним приезжали бабушка и модя Билл. Кожа вокруг набухшего волдыря, из которого сочилась сукровица, покраснела. Ранка была как раз размером со спичечную головку.

И Энджи моментально все поняла — он снова сделал это! Тем вечером. После обеда. Этот мерзкий ублюдок повел ее на прогулку, чтобы полюбоваться закатом, и овладел ею. Точнее, не ею, а той несчастной, запуганной девочкой, которую он превратил в свою сексуальную игрушку. Бедная беззащитная Болтушка, она не могла никому пожаловаться, потому что вынуждена была хранить свою тайну.

Интересно, где все это произошло? В его машине? В сарае? На грязной земле, среди паутины и пыли? Она совершенно ничего не помнила. Казалось, что ее сознание просто отмыли дочиста от этих липких следов преступных действий.

Ее буквально трясло от злости, внутри у нее все клокотало. Да чтоб ты сам провалился в ад и горел там в огне! Ее руки потянулись к невидимому оружию, к острому клинку — ей хотелось защитить малышку. И тут она услышала громкий шум. Казалось, что целая сотня голубей машет крыльями. Из-за этого шума она едва расслышала голос мамы.

— Нам пора идти, Энджи! — крикнула она.

О да, Энджи! Наш Ангел был очень зол. Болтушка прижалась к его мантии, она боялась, что, рассказав тебе обо всем, сделала что-то плохое. Наверное, было еще слишком рано. Ты, возможно, пока еще недостаточно сильная. Однако ты должна была узнать обо всем. Так я им сказала. Если ты хочешь защищать себя, то должна все знать. Я закрыла перед ним ворота. Пришло твое время. Он в ярости бросился прочь, его прекрасное лицо потемнело от праведного гнева, ведь ему не позволили совершить месть, не дали исполнить то, для чего он был создан.

Пока они ехали в машине, Энджи молчала, погрузившись в раздумья. Возможно, ее родители и заметили это, но не стали ни о чем расспрашивать. Они, по всей вероятности, думали, что Энджи просто волнуется из-за того, что ей сегодня в первый раз будут проводить процедуру сканирования головного мозга. Доктор Грант убедила их в том, что это необходимо сделать. Энджи пыталась как-то разозлиться, сохранить это состояние раздражения и ожесточенности, но не смогла. Весь ее гнев постепенно испарился, и тупое, унылое, серое спокойствие окутало ее, словно туман. Казалось, что ее голову накрыли толстым, тяжелым одеялом, сквозь которое не проникал свежий воздух, и она уже ничего не чувствовала. Ей все было безразлично. Она ощущала полнейшую апатию, пребывала в оцепенении. Ее глаза были болезненно сухими.